снова проблемы с редактурой. Если что - я предупредила. Тут Генри местами помогал мне переводить, из-за этого второй раз читать текст не захотелось ни мне, ни ему)))
Но мы старались)))
Глава 4. Учимся любить «плато»
Глава 4. Учимся любить «плато»
С детства нас призывали старательно учиться, чтобы получать хорошие отметки. Нам говорили, что с хорошими отметками мы выпустимся из школы и сможем поступить в институт, а это, в свою очередь, нужно чтобы потом получить хорошую работу. А хорошую работу нужно получить чтобы купить дом и машину. Снова и снова нам говорили сделать одну вещь только для того, чтобы потом получить что-то другое. Мы тратим наши жизни согласно графику повседневных расходов.
Конечно, повседневные расходы важны. Достижения тоже важны. Но настоящий вкус жизни, горький или сладкий – это быть заинтересованным не столько в продуктах наших усилий, сколько в проживании самом по себе, в том, как это ощущается – быть живым. Бессчетное количество раз нам говорили ценить продукт, приз, момент наивысшей кульминации. Но даже если мы выиграли Суперкубок, всегда наступает завтра, и снова завтра, и опять. Если наша жизнь хороша, жизнь мастера, большая её часть пройдёт на «плато». Если нет, то большая её часть может пройти в безустанных, отвлекающих и саморазрушительных попытках избежать «плато». Остаётся вопрос: говорил ли нам кто-нибудь за время нашего школьного обучения, взросления, карьеры кто-нибудь, кто говорил нам о том, что нужно ценить , наслаждаться, даже любить «плато», продолжительные периоды старательных занятий без видимых результатов?
Мне повезло в среднем возрасте открыть для себя айкидо, настолько сложную и защищенную от «тяп-ляп» подхода дисциплину, которая показала мне «плато» во всех его красках. Когда я начинал, я думал, что буду беспрерывно улучшать свои навыки. Мои первые «плато» были достаточно короткими, чтобы я мог не обращать на них внимания. Через примерно полтора года мне пришлось признать, что я на плато фантастических размеров. Это осознание принесло шок и разочарование, но я как-то смирился и наконец дождался нового прорыва. В следующий раз, когда мой внешний прогресс остановился, я сказал себе: «вот черт, снова «плато»!». После нескольких месяцев был ещё один прорыв, и потом снова безжизненное «плато». Но в этот раз случилось что-то чудесное. Я обнаружил, что думаю: «О! Ещё одно плато! Хорошо! Я могу оставаться на нем и просто практиковаться. Рано или поздно случится новый прорыв». Это был один из самых тёплых моментов в моем путешествии.
Радость регулярной практики
В это время школе айкидо, которую я посещал, было всего 18 месяцев, и среди учеников не было никого выше синего пояса. Преподаватели, все черные пояса, казались существующими в другом пространстве, относительно того, в котором мы совершенствовались. Я никогда не предполагал, что смогу оказаться в этом пространстве. Таким уж я был – беспокойный человек, скорее ведомый, и всегда выбирающий наиболее прямую дорогу к призу – и практикующийся регулярно и тяжело без какого либо поощрения, просто ради собственного интереса. Проходили месяцы без перерывов в практике, это было что-то новое для меня, как откровение. Бесконечная преемственность занятий вознаграждалась тем, что это было, в смысле дзен, ничего особенного.
Я приходил на занятия 3-4 раза в неделю с 7 до 9. Когда наступало время ехать на занятия, проблемы и неприятности дня начинали исчезать из моей головы. Даже складывание белого хлопкового кимоно для занятий уже успокаивало моё дыхание и дарило ощущение мира. Мой путь занимал полчаса, через мост в город, затем длинный подъем, который требовал от моей машины движения на самой низкой скорости, и вниз на широкую и шумную улицу сразу за улицей продавцов машин. Не смотря на шум вокруг, для меня подъем в зал на втором этаже был как вход в святыню, место абсолютно необычное для моего каждодневного существования, и в то же время, очень родного.
Я любил всё, связанное с айкидо, ритуалы, каждый раз одинаковые и каждый раз новые: поклон перед входом, забирание моей членской карты с ресепшена, облачение в форму в переодевалке. Я любил запах пота и приглушенные разговоры. Любил выходить из раздевалки и смотреть, кто ещё из знакомых учеников уже разогревается. Я любил кланяться, ступая на татами, чувствуя холодную шершавую поверхность ступнями ног. Я любил занимать своё место в длинном ряду других айкидошников, сидящих в японской позиции для медитаций. Я любил выход учителя, ритуальные поклоны, разогревающие техники, и учащенный ритм сердца, и запыхавшееся дыхание, когда тренировка начинается в полную силу.
Так было не всегда. Бывало, когда приходило время идти в класс, на меня накатывала невероятная лень. В такие минуты я был готов сделать все, что угодно, только бы не повстречаться снова с самим собой на татами. И иногда я сдавался этому разрушительному человеческому сопротивлению против того, что лучше для нас, и проводил бесцельный вечер, отвлекая самого себя. Тем не менее, я отлично знал, что если бы перешагнул через лень, то был бы вознагражден маленьким чудом. Я знал, что как бы себя ни чувствовал, входя в спортзал, двумя часами позже, после сотен бросков и падений, я выйду с ощущением всей полноты жизни, чувствуя себя настолько хорошо, что окружающая ночь будет казаться мерцающей сказкой.
Я повторюсь ещё раз, что эта радость имеет мало общего с прогрессом и достижениями. Для меня было полной неожиданностью, когда после выходного марафона тренировок, я был вызван в офис тренеров, где мне вручили коричневый пояс, который следует как раз перед черным. Однажды вечером, примерно через год, четыре наиболее продвинутых коричневых пояса вели беседу, в которой коснулись темы, что однажды, возможно, сами получат черные пояса. Сама идея была захватывающей и пугающей в тот же момент, и когда я вернулся в класс, я почувствовал нечто новое: червячок амбиций уводил равновесие из центра моего живота.
Может быть, это было совпадение, но в течение трех недель после той беседы все четверо из нас получили серьезные травмы – сломаный палец, разрыв локтевых связок, вывих плеча (это было у меня) и перелом руки в трех местах. Эти травмы многому нас научили. После того, как мы поправились, мы вернулись к спокойным тренировкам, не ориентированным на достижения. До того, как мы получили черные пояса, прошло ещё плотора года..
Нельзя сказать, что мы не занимались со всей отдачей. Это только хакеры, забравшись на «плато» перестают работать. Когда я думаю об этом периоде, я понимаю, что, не смотря на неровности, это всё-таки был путь мастерства. В отличие от хакеров, мы делали лучшее, что могли, и тяжело работали. Но мы усвоили опасности бега впереди паровоза, и теперь действительно хотели оставаться на «плато» столько, сколько необходимо. Амбиции никуда не делись, но пришлось их укротить. Мы наслаждались тренировками. Мы полюбили «плато». И мы улучшали свои навыки.
Этот парадокс становится особенно очевидным в боевых искусствах, чрезвычайно требовательных, непрощающих и вознаграждающих. Но он сохраняется, я думаю, в любой человеческой деятельности, которая требует значительного обучения – умственного, физического, эмоционального или духовного. И не смотря на эффективную войну против мастерства, развязанную нашим обществом, до сих пор существуют миллионы людей, которые, достигая значительных вещей в своей работе, посвящены процессу также как и продукту – люди, которые любят «плато». Жизнь для этих людей особенно жива и удовлетворяюща.
«Это моё самое настоящее счастье», сказал мне друг-писатель. «Это время когда вся ерунда отходит на второй план. Как только я вхожу в кабинет, я начинаю получать удовольствие: мои книги стоят на полках и создают неповторимую атмосферу этой комнаты. Эти удовольствия начинают затягивать меня в то, что я уже написал и в то, что только собираюсь. Даже если я не спал всю ночь, моя усталость исчезает. Массы удовольстия поджидают меня, от конструирования одного предложения, до получения нового озарения».
«Многие люди делают разные вещи только потому, что им это сказал преподаватель или родители», говорит олимпийский гимнаст Питер Видмар. «Люди, которые делают что-то ради денег, славы или медали, не могут быть эффективными. Когда ты открываешь собственное желание, ты не будешь ждать, кто тебе поможет решить проблемы. Ты сам найдешь решение. Я ставлю себе задачи сам, но самое главное во всей моей работе и достижениях – то, что я наслаждаюсь этим. Вначале я думал, что гимнастика – это весело. И у меня даже и в мыслях не было, что когда-нибудь я поеду на олимпиаду».
«Рутина – это важно для меня», говорит успешная художница, которая работает в своей студии по 4 часа 5 дней в неделю. «Когда я начинаю работу, я ощущаю, что жизнь удалась. Мне нравится корпеть над работой. Я специально выбрала это слово «корпеть». Когда всё идёт хорошо, я чувствую, что это моя суть. Рутина сама по себе питает меня и дает силы. Если бы я не стала это делать, я бы предала свою суть».
Когда я был ребенком, отец брал меня с собой на работу по субботам. Я не думаю, что он должен был туда ходить в выходной. Здесь он весь был как на ладони: это было его место практики. Он занимался страховками от пожаров, и пока он был занят проверкой почты, мне разрешалось бродить по офису и играть с восхитительными механическими приспособлениями того времени – вертикальные пишущие машинки, арифмометры, степлеры и бумаги, а также старый диктофон, на который я мог записать образец своего голоса.
Я любил утро субботы, его тишину и запахи клея и чернил, стирательные резинки и хорошо обработанное дерево. Я мог играть с механизмами и делать бумажные самолетики достаточно долго, но потом, чаще всего, я приходил в кабинет отца и наблюдал за ним, завороженный его концентрацией. Он был в своем собственном мире, полностью расслабленный, и в то же время полностью собранный. Он открывал конверты разных размеров и форм, сортировал письма и делал заметки для своего секретаря. И всё время работы его дыхание было спокойным, глаза мягкими, а руки двигались в почти гипнотическом ритме. Я помню, что уже тогда, в десять лет, я задавался вопросом, смогу ли я когда-нибудь достичь такой силы концентрации, или получать столько же удовольствия от своей работы. Ну уж конечно не в школе, всяко не за рассеянными и прерывистыми попытками сделать домашнее задание. Я уже тогда знал, что мой отец – амбициозный человек, со жгучим желанием получать внешние поощрения своей работы, включая публичное признание, и даже славу. Но я также знал, что он любил свою работу – её ощущение, её ритм, её текстуру. Коллеги моего отца позже сказали мне, что он был одним из лучших в своем деле. Но публичного признания, когорого он наверное желал, он не получил, так же как и славы. Но признание часто не удовлетворяет, а слава – как морская вода для жаждущего. Любовь к своему делу, желание оставаться с ним даже без внешних наград – это хорошая еда и хорошее питье.
Лицо мастерства.
Выражение глубокой концентрации, которое я видел на лице отца – это как раз то, что может быть увидено на лице любого следующего путем мастерства – даже в муках физических нагрузок. Спортивная фотография обычно показывает нам счастье победы или агонию поражения. Снова и снова нам показывают наивысшие моменты (колоссальное напряжение, лица, одержимые болью или триумфом), практически игнорируя что-либо другое. Но мне кажется, что настоящее лицо мастерства расслабленное и спокойное, иногда слегка улыбающееся. На самом деле, те люди, которыми мы больше всего восхищаемся в спорте, кажется, иногда переходят в другое измерение. Осажденные игроками-противниками, атакуемые криками толпы, они делают сложное, иногда то, что кажется нереальным, так, что оно кажется нам простым, и как-то умудряются создать гармонию там, где без них бы победил хаос.
Когда я готовил специальный выпуск «Esquire» про мастерство, я решил попробовать найти серию картинок, которые показывали бы лицо мастерства. Я пересмотрел тысячи отпечатков ведущих агентств, и там, затерянное среди снимков «радость победы/горечь поражения» было как раз то, что я искал: Стивен Скотт, делающий последний поворот на трассе длиной в милю, его лицо спокойно, тело расслаблено. Грег Луганис на краю доски, его лицо – этюд на тему концентрации. Питер Видмар делает упражнения на мате, его тело в крайне напряженной позиции, а лицо спокойно и собрано. Карим Абдул-Джаббар, забивающий свой «небесный удар» в кольцо поверх рук игрока-противника, его лицо – это откровение внутреннего удовольствия. Нельзя сказать, что Абдул-Джаббар скромник. Я уверен, что он любил деньги, славу, привелегии, которые подарила ему карьера, но «небесный удар» он любил больше.
Достижения и соревнования, как я уже сказал, важны. Но они существуют в будущем и в прошлом, вне ощутимой каждодневной реальности. Практика, путь мастерства, существует только в настоящем. Ты можешь увидеть это, услышать, почувствовать. Любить «плато» – это значит любить вечное сейчас, наслаждаться собственными прорывами и плодами достижений, а потом спокойно принимать новое «плато», которое неизбежно последует за ними. Любить «плато» - это любить самую существенную и продолжительную часть жизни.